О фонде

Однако для большинства читателей Бальмонт был и, к сожалению, пока остается автором отдельных стихотворений и даже строк, которые хотя и входят в золотой фонд русской поэзии, не известны массовому читателю. Истоки этой несправедливой тенденции следует искать в советском прошлом. На протяжении нескольких десятилетий творчество Бальмонта было предано в России забвению. В советское время это было закономерно, так как поэт-эмигрант, яростный противник революции, принадлежал к числу «запрещенных» авторов. Его издавали, но выборочно. Поэтому широкому читателю Бальмонт известен только как поэта-символиста. А ведь отдельного, особого, упоминания заслуживает его переводческая и публицистическая деятельность.

Бальмонт был полиглотом, знал множество иностранных языков. Ему был подвластен и португальский, и норвежский, и литовский, и сербский. В одном из писем Бальмонт признавался, что «прикасался» к древнеегипетскому, еврейскому, китайскому и японскому языкам, и даже «лепетал» по-самоански и по-малайски. Языки не были для Бальмонта самоцелью: он изучал их для того, чтобы приблизиться к «душе народа», с поэзией которого знакомился в тот или иной период жизни.

Погрузиться душою в восторг изучения, это я знаю. Долгими, сложными, трудными путями сделать так, что в Индии ты индус, что в Египте ты египтянин и мусульманин с арабом, и жадный испанец в морях, по которым бежит к неизвестному вольный корабль, - это я знаю. Не признавать никаких рамок и ограничений, верить только в святыню своего бесконечного самоутверждения в мире, знать, что каждый день может быть первым днем миросоздания, - не в этом ли высшее достоинство человеческой души?

Только в этом. Через любовь и исследование к бесконечности завоевания

1917 г.

Перечислить всех поэтов, которых Бальмонт перевел на русский, задача трудно выполнимая. Испанская поэзия Золотого века – Педро Кальдерон, Лопе де Вега, Тирсо де Молина. Англичане – Уильям Блейк, Альфред Теннисон, Оскар Уайльд. Французская классика Поля Верлена, Шарля Бодлера. Американский писатель Эдгар Аллан По и поэт Уол Уитмен. Литовский поэт Людас Гира и не только. Чешские, болгарские, сербские. Драмы древнеиндийского поэта Калидасы. Впервые перевел грузинскую поэму Шота Руставели. С особенной любовью относился к полякам и польской поэзии, выделял Юлиуша Словацкого. По рекомендации историка западноевропейской литературы, председателя Общества любителей российской словесности, перевел двухтомник Адольфа Гаспари «История итальянской литературы». Именно благодаря переводу Бальмонта труды немецкого литературоведа получили высшую оценку и были рекомендованы как дополнительное пособие для слушателей курса «Истории всеобщей литературы» Московского университета. И список этот далеко не полный. Самым ценным вкладом Бальмонта-переводчика в русскую культуру считается его перевод полного собрания сочинений Шелли. «…Русским Шелли был и остался трехтомный бальмонтовский», - сказал однажды Борис Пастернак.

Важно подчеркнуть, что Бальмонт переводил не только отдельных поэтов. Он испытывал постоянный и неподдельный интерес к народному творчеству тех стран и цивилизаций, которые посетил или с которыми знакомился заочно. А путешествовал он немало: объездил Европу, Мексику, Египет, Грецию, Южную Африку, Австралию, Океанию, Новую Зеландию, Японию, Индию. Его современники говорили, что он увидел больше стран, чем все другие русские писатели вместе взятые. Сказки и предания, народные песни, заговоры и заклинания, эпические сказания и священные гимны, памятники древнеиндийской, скандинавской, океанийской словесности — всему этому Бальмонт уделял внимание и как переводчик, и как исследователь. А во время своих путешествий поэт старательно изучал местный фольклор, собирал этнографические и антропологические коллекции. С этой точки зрения масштаб личности Бальмонта несопоставим ни с одним из русских поэтов-путешественников.

Проявилась в творчестве поэта и национальная тема. Бальмонт открывал читателю «былинную» Русь, популяризировал среди современников предания и сказы, которые перекладывал на собственный лад. Увлечение поэта славянской стариной нашло своё отражение в поэтическом сборнике «Злые чары» (1906), книгах «Жар-птица. Свирель славянина» (1907) и «Зелёный вертоград. Слова поцелуйные» (1909). В этих книгах читатель находил поэтически обработанные фольклорные сюжеты и тексты, включая сектантские песни, чародейские заклинания и хлыстовские «радения», в которых, с точки зрения поэта, выражался «народный разум». Неудивительно, что новаторские фольклорные эксперименты поэта, взявшегося перелагать былины и народные сказанья на «декадентский» лад, не получали позитивной оценки современников. Как показывает практика, современные формы художественного и литературного творчества, новые веяния в искусстве, по-началу всегда вызывают неодобрение и сопротивление даже экспертного большинства.

Название фонд получил в честь уникального, единственного в своем роде русского поэта. Бальмонт оставил после себя десятки, если не сотни томов. Среди них стихотворные сборники, множество прозаических текстов, очерков, статей, рецензий, бессчисленные переводы. До сих пор далеко не все им написанное напечатано. Его литературная, переводческая, исследовательская и публицистическая деятельность, которая способствовала расширению международных контактов и связей культур, заслуживает особого внимания и изучения учеными, литературоведами, искусствоведами. Собрать и, тем более, издать всего Бальмонта - задача, которая должна быть решена в ближайшем будущем. Мы искренне надеемся, что Константин Бальмонт займет однажды подобающее ему место на отечественном литературном Олимпе.

…Поэт есть голос времен, он - послушное орудие мировых свершений, он росинка, которой радостно напоить подорожник, он свирель, без которой нельзя любить красиво, он боевая труба, под звуки которой весело идут на смерть. Лик поэта разнообразен, многообразен до бесконечности. Но как ни много в лице поэта черт, в этом многообразии есть свои пробелы. Некоторых черт в поэте никогда не бывает. Так, поэт изменчив, он изменчивей морской волны и дрожащей паутинки, но никогда поэт не был изменником. Измена, изменничество, низость предательства несовместимы с достоинством поэта, и я не знаю в истории ни одного поэта, который бы предал свою родину. Может быть, если б темные ряды предателей знали это и были бы способны воспринимать касание поэзии, многих исторических низостей не совершилось бы. И еще нет некоторых черт в лике поэта. Сколько свойств ни вмещает в себя поэт, он не вмещает в себе страха, и ему незнакома трусость. Пушкин и Лермонтов не боялись стать под пулю, когда им показалось, что так должно. И Шелли без страха утонул в море. И лорд Байрон не боялся умереть на поле битвы, сражаясь за независимость Эллады. Поэт открыт душою миру, а мир наш - солнечный, в нем вечно свершается праздник труда и творчества, каждый миг создается солнечная пряжа, - и кто открыт миру, тот, всматриваясь внимательно вокруг себя в бесчисленные жизни, в несчетные сочетания линий и красок, всегда будет иметь в своем распоряжения солнечные нити и сумеет соткать золотые и серебряные ковры. Поэт - облако. Но да вспомнит, кто хочет это понять, как создается облако, сколько малых капель сочетаются в долгой работе своим воздушным дыханием, прежде чем мы увидим белое руно, которое посереет, и потемнеет, и отяжелеет, и раскинется чудовищем, чтоб затем заиграла алая молния и в музыке грома возникла серебряная пляска дождя…

1924 г. из очерка «К молодым поэтам»